Едва сдерживаюсь, чтобы не скривиться. Это все так чертовски мило, что даже трогает мое сиротское сердце. Сиротское, потому что, несмотря на живую мать, я предпочитаю думать, что мои родители мертвы. Отец умер совсем недавно, и его потеря ощущается, как никогда. На мать мне глубоко плевать, эта женщина никогда не умела давать больше, чем получать. Должен, должен, должен. Иногда удивляюсь, как мой отец – терпение и рассудительность! – мог вообще выбрать в жены эту женщину. Или любовь слепа?.. Не знаю, но меня сложно обмануть натянутой улыбкой миссис Мур и показным дружелюбием.
Айвор улыбается и ладно. Надеюсь, они не выгонят с кадилом из отчего дома собственную кровиночку. И меня в придачу. Вежливо здороваюсь, стараясь изобразить самое приветливое выражение лица. Все в порядке, миссис Мур, я все понимаю. Знали бы вы, как кричит подо мной ваш сын, когда я трахаю его на балконе. Пару раз мы даже делали это при свидетелях… Ах, да, вам ли не знать.
Борюсь с нестерпимым желанием засунуть руки в карманы – защитная, отчасти, поза, закрывающая меня от бесконечного лицемерия сегодняшнего ужина. Или мне только кажется? Белая скатерть накрахмалена, стараниями Айвора и его матушки на столе появляются приборы и посуда. Идиллия, да и только. Сижу молча, периодически улыбаясь, когда от меня это требуется. Пионер должен быть вежливым. Может быть, все не так плохо: душевный подъем Айвора чувствую кожей, ловлю его настроение и пытаюсь удержать и в себе. Но все равно не могу перестать смотреть на Мари и повторять про себя «лицемерная сука». Быть может, она неплохая женщина. Возможно, все дело было в его отце, но я никак не могу уложить в своей голове то, что она позволяла творить с собственным сыном. Каким бы деспотичным не был мистер Мур, она не должна была допускать даже мысль о подобном.
«Они ушли». Еще бы, блять, они не ушли. Почему-то кажется, что, скорее сбежали от такого чудного семейства. Тихо вдыхаю и выдыхаю, в очередной раз улыбаясь и изображая самый нежный взгляд, на который способен. Осторожно перемещаю ладонь на колено Айвора, показывая ему без слов, что я чувствую и разделяю с ним каждый момент. Возможно, это кажется ему милым, но взгляд его впивается в пустую тарелку, и я поворачиваюсь к миссис Мур.
Колено Айвора теплое под моей ладонью, мне приятно ощущать это. Под скатертью не видно, как я держу его, и в этом есть что-то особенное. Он, вроде, действительно смущается еще больше, а я едва сдерживаюсь, чтобы не подняться ладонью по бедру выше. Венчики. Мне тоже есть что рассказать вам, Мари. Например, как он любит облизывать мой член после того, как я кончу ему на лицо. О, ему очень не нравится, когда я ухожу в душ, не давая ему сделать этого, да. Казалось бы, что еще нужно для счастья.
Выдыхаю и напускаю на себя шутливый вид, поддерживая тон их беседы:
- Нет уж, подожди. Я хочу знать о тебе все, - раз уж мы трахаемся. Если быть честным, дело не только в этом, на настроение у меня мрачное, и хочется думать именно так.
Мы с Айвором смотрим друг другу в глаза, но не успеваем сказать ничего больше. Хлопает входная дверь. Слышится голос Генри, и мамаша убегает в прихожую, встречать супруга, охая и ахая о том, что еще ничего не готово. Мы остаемся наедине.
Протягиваю руку и осторожно хватаю Айвора за подбородок, заставляя снова повернуться ко мне. Взгляд глаза в глаза, я больше не улыбаюсь губами, но это ничего не значит. Мне не нужно говорить, чтобы он услышал. Передаю изнутри все, что чувствую, и отпускаю его как раз за секунду до того, как родители появляются в столовой. Пальцы сильнее сжимают его колено, повторяя снова и снова «не бойся, я с тобой», и мне чертовски важно, чтобы он знал, что его больше никто не обидит.
Воспитание подсказывает мне подняться из-за стола навстречу человеку, в лицо которому мне хотелось бы плюнуть. Вместо этого я протягиваю ему руку. Его ноздри раздуваются, и, стоит нам только прекратить рукопожатие, как он тут же принимается вытирать пальцы уголком тканевой салфетки. Как будто бы это мои руки в крови его сына. Нет, мы оба не без греха, но, поверьте, мистер Мур, вашему сыну нравится та боль, которую я ему причиняю.
Мысль об этом меня успокаивает. Искоса смотрю на Айвора, показывая ему, что все в порядке. Если я все еще не сделал из набожного ублюдка кровавого ангела – значит, в порядке. Мари наливает мне компот в стакан и я, поблагодарив, тут же делаю глоток, чтобы получить хотя бы на пару мгновений тайм-аут от необходимости смотреть на весь этот цирк.
- Элиэзер, может быть, чего-то покрепче?
Элиэзер, блять. Это что было? Я похож на еврея? Элизеггггр. Мысленно произношу собственное имя в картавой интерпретации и едва не сплевываю компот обратно в стакан. И ладно бы, издевательство над именем я еще могу потерпеть, но я не ослышался? В божьем-то доме! Что они пьют, приходской кагор? Кровь собственных чад? Сглатываю, чтобы не закашляться, и кое-как выдавливаю из себя:
- Спасибо, миссис Мур, но я за рулем.
Невероятно, правда? Оказывается, кто-то дает грешникам права. Украдкой смотрю на папашу. Была б ваша воля, мистер Мур, вы бы запрягали таких, как я, чтобы пахать землю. Уровень взаимного лицемерия зашкаливает, мамаша улыбается мне, как ни в чем ни бывало, а отец смотрит куда-то сквозь меня, игнорируя визуальный контакт. Открыв, наконец, рот, он небрежно роняет, словно ни к кому не обращаясь:
- Где вы работаете? У вас есть образование?
Конечно, нет. Я – бездарь без образования и ничем не занимаюсь. Вы ведь это хотите услышать? Почувствовать силу собственной правоты и превосходства. Мы с Айвором вообще будем жить в коробке на церковной площади. По субботам я прошу милостыню, а по воскресеньям нас кормят похлебкой для нищих. Вот потому и трахаемся мы прямо в церковном дворике, что поделать. Предостерегающе сжимаю колено своего ангела. Конечно же, я так не скажу. Я буду приветливым и дружелюбным настолько, насколько смогу.
Это потому что я тебя люблю, Айвор, надеюсь, ты это запомнишь.
Меня едва не тошнит. Хорошо еще, что мамаша не начала раскладывать еду в тарелки – меня бы вывернуло от одного только запаха съестного. Я бы очень хотел, чтобы этот вечер прошел хорошо. Не для себя - для него. Для того, в чьи волосы я больше всего хочу зарыться сейчас носом, лишь бы не слышать вони этого ужасного дома.
- Я психиатр.
На лице мудака все презрение, на которое он только способен, и свой ответ он откровенно выплевывает в мой адрес:
- Мозгоправ, значит. Понятно.
Дышу глубже, стараясь ничем не выдать свою реакцию. Мамаша замирает с горячим в руках, обстановка в столовой становится такой напряженной, что кажется, вот-вот полетят зеркала. Медленно моргаю и улыбаюсь, опуская взгляд. Моя ладонь скользит вверх по колену Айвора. Собственнически, заявляя и устанавливая в очередной раз права.
Ты мой.
Скоро все закончится. Потерпи.
