[indent] День как-то не задался с самого утра. Не знаю, почему именно так происходит, но сегодня, как иногда бывает, я проснулся с чувством острого дефицита любви. Хоть Элизер и прижимал меня к себе, но это было так обычно, что уже не могло меня утешить. По крайней мере, сегодня - сегодня мне хотелось слышать. Этим утром все было как обычно, за исключением одного - я старался превзойти себя на каждом шагу, чтобы Элизер смог по-достоинству оценить мои старания. Я не только заботился о нём, но и хотел какого-то особенного проявления тепла в ответ, добиться которого никак не получалось. В голове засела тревожная мысль о том, что у меня появился конкурент. Моя маленькая птичка по имени Хлоя работает в Центре и уж она-то отчётливо слышала, как он втирается в доверие к Элизеру, будто бы невзначай подчёркивая свои преимущества на фоне моих недостатков. Но док – чистейшая, наивная душа, конечно же не видел в происходящем ничего особенного или опасного. Он не видел в поведении своего коллеги ничего вызывающего ни позавчера, ни вчера, ни сегодня утром, когда за завтраком я деликатно поинтересовался, не кажется ли доку подобное внимание чрезмерным. «Откуда ты это вообще взял» говорила вопросительно выгнутая бровь дока, когда он допивал свой кофе. Его непоколебимое спокойствие раздражало, пожалуй, ещё больше, чем этот Николас, жаждущий получить дока на ужин. Когда дело касается его самого – Элизер отчаянно слеп, совершенно не понимая, к чему клонит собеседник, а потому, вполне может повестись на провокацию. Уж я то это прекрасно знаю, хотя мои провокации нарочито грубы – каким-то магическим образом Элизер всегда знает, чего я в действительности хочу. Иногда кажется, что меня он чувствует гораздо лучше самого себя, и оттого его холод этим утром ещё обиднее. Разве ты не видишь, как мне не хватает тебя? Чем дольше док игнорировал очевидное, тем больше я злился, пуская в ход желчные комментарии, надеясь зацепить хотя бы так. Но, как бы там ни было, его утро продолжалось в самом привычном порядке, что просто бесило. Когда он в очередной раз проигнорировал моё замечание, я не выдержал и показал ему средний палец. К счастью, Элизер отвернулся в этот момент.
[indent] - Да мне вообще всё равно, - шпилю, скрестив руки на груди, когда входная дверь захлопывается, хотя, конечно же, мне не было всё равно. Я так изводился, представляя Элизера с кем-то другим, что даже не удосужился попрощаться с ним. Иуда чёртов, ненавижу.
[indent] Потом я долго лежал, уставившись в потолок, прижимая к носу футболку дока. Дышал им, чтобы успокоиться, но вместо этого начинал нервничать ещё больше. Нет, не потому что считал, что док может выбрать этого Николаса – я знал, что Элизер перевернул бы все возможные миры ради меня, если бы было необходимо, хотя порой и забывал об этом. Но один только факт, что какой-то мужик всерьёз считает, будто бы у него есть шанс занять моё место, выводил меня из себя. Господи, какой же я жадный ублюдок. Мне чертовски повезло, что Элизер полюбил такого, как я.
[indent] День проходил тревожно. Что бы я ни делал – убирался, работал, читал новости, в голове крутились одни и те же мысли, словно кто-то поставил их на повтор. Хотя, конечно, не кто-то, а я сам. Так или иначе, всё было по-старому – сначала я злился на Элизера за то, что его нет рядом, потом тревожился по поводу Николаса, затем начинал обвинять себя в тягчайших грехах, испытывая чувство бесконечной любви к доку, а потом снова начинал на него злиться и так далее. Ещё иногда я ужасно злился на себя и едва сдерживался, чтобы не сделать ничего дурного – доку бы это не понравилось. Да и мне бы было стыдно после. Наверняка он снова задержится, как и вчера.
[indent] Мы не виделись всего несколько часов, но я уже чувствовал себя изголодавшимся по вниманию Элизера, по его настойчивым прикосновениям и пристальному взгляду. Хотя ночью его руки и оберегают меня от кошмаров, сейчас этого было ужасно мало и воспоминание лишь дразнило.
[indent] Стараясь отвлечься от мыслей, я переделал множество вещей – даже позанимался йогой, которую, в принципе, ненавижу, потому что никогда не могу сосредоточиться в достаточной степени. Только что сколопендру на ужин не приготовил, хотя, безусловно, Элизер смог бы оценить по-достоинству такое подношение. Да и в блоге появилось бы что-то по-настоящему экзотическое. Перебирая вещи, я обнаружил аккуратно упакованные, совершенно новые чулки, которые купил около полугода назад, насмотревшись на пошлые костюмчики к Хэллоуину. Ну что ж, осталось подобрать к ним одежду.
[indent] Спустя полчаса, из зеркала во все глаза на меня смотрела салемская ведьма-проститутка, готовая к съёму хоть сейчас. На ней были чёрные чулки без кружева, чёрные же кожаные шорты и чёрная футболка. Даже накрашенные глаза были при ней, вот только угловатые изгибы тела выдавали парня. И, конечно же, лаконичная белая надпись на футболке, которая гласила: «DADDY’S BOY». Эту футболку подарил мне Элизер года два назад, и с тех пор я относился к ней исключительно трепетно, стараясь не надевать при каждом удобном случае. Убедившись, что выгляжу по-шлюшьи великолепно, я воткнул в уши Duran Duran и, устроившись в кресле, переключился на разглядывание новой коллекции дома Гуччи. Готов поспорить, этот Николас не смог бы отличить от Версаче даже реплику Ком де Гарсон.

[indent] Кончики пальцев холодеют и мне чудится призрачное волнение, утопающее где-то в камере беспокойно стучащего сердца. Не знаю, что так внезапно меня взбудоражило, но на картинке в экране телефона больше не сосредоточиться – внимание ускользает от меня блуждающим взглядом, Мне неспокойно, сердце, как мотылёк, бьющийся о стекло, хочет пробиться сквозь, пока этот взгляд не утыкается в колени Элизера, стоящего на пороге. От осознания того, что он застукал меня в таком виде становится жарко и стыдно – он должен был вернуться позже, а я не планировал демонстрировать ему свои дизайнерские решения, по крайней мере, пока что. Поздно делать вид, что я ничего не заметил, и приходится выдернуть наушники из ушей. Так неловко, что я не знаю, что сказать – просто молчу, лениво хлопая глазами, будто бы мне совершенно плевать, такой весь «чего уставился?». Тогда голос Элизера, холодный, глубокий, ровный, нарушает повсишую тишину, а тон его не терпит ни возражений, ни любых других проявлений непокорности. Но я всё-таки возражаю, придавая себе нарочито безразличный вид, взгляд скользящий снизу-вверх:
[indent] - Командовать можешь этим… - прерываюсь на полуслове, когда мы встречаемся взглядами. От взгляда Элизера в ногах появляется слабость, он холоднее льда и жарче адского пламени. Во рту пересохло, и я не могу выдавить даже привычное «Да, Господин», лишь послушно поднимаясь с кресла. Дело не только в его голосе, но и в манере держаться – знает ли Элизер, что крадёт мою душу, каждый чёртов раз? Я отдаю её без сомнений, с упоением и жаждой принадлежать. В том и заключается ужас – я бы ни за что не хотел, чтобы чья-то душа решила отдаться ему так же самозабвенно, как и моя. Не могу терпеть конкурентов даже тогда, когда ничего не теряю от их присутствия. Только я сделаю ради него всё, что угодно, и никому не отдам это право. От его тона по позвоночнику пробегает холод, заставляя поёжиться, как продрогшее животное. Повинуясь указаниям, начинаю медленно расстёгивать его рубашку, не смея сотворить ни одного лишнего движения, будто это лишнее может разозлить Элизера ещё больше, как попытка к бегству. Пальцы дрожат, стараюсь быть предельно аккуратным – док сказал расстегнуть рубашку, но не говорил, что я могу к нему прикасаться. Сам он меня не трогает, лишь безразлично моргает, ловя мой вопросительный взгляд после каждой расстёгнутой пуговицы. Изголодавшийся по его прикосновениям, я готов воздать тысячу хвалебных молитв, когда пальцы Элизера, наконец, скользят, пропуская между собой пряди моих волос. Ведомый его грубым прикосновением, послушно опускаюсь на колени, не отводя преданного взгляда – ты считаешь, что я провинился перед тобой? Тогда я приму это смиренно. Как сладко было бы прижаться щекой к твоей ладони, мой Бог, если ты дашь на то своё позволение. Но я продолжаю безмолвно смотреть, надеясь лишь на то, что он сменит гнев на милость. Только касайся меня, обладай безраздельно и никогда, никогда, никогда не отпускай. Тело потряхивает от волнения и напряжения, я боюсь, что Элизер снова уйдёт, но не смею прикоснуться и пальцем. Его вид мрачный, словно он Всадник Апокалипсиса, явившийся напоить землю кровью, и я преклоняюсь перед ним, с распростёртой душой. Иногда я готов придушить Элизера собственными руками, вгрызаться в шею, шипеть, пуская в ход ядовитые высказывания, но это наша игра. И я никогда не сделаю ничего такого, с чем Элизер не смог бы справиться, как и он никогда не подвергнет мою жизнь опасности. Однако, любые увечья просто ничтожны, в сравнении с его равнодушием, и я начинаю чувствовать обиду.
[indent] - Кого-то ещё?
[indent] Тупо повторяю вопрос, как заводная кукла. Ещё мгновение, и я снова готов разразиться возмущениями, огрызаясь на любое, неловко оброненное слово, вот только у Элизера не бывает неловко оброненных. Каждое выверено с такой точностью, будто ему приходится платить за то, чтобы их произнести. Видимо уловив резкую перемену в моём настроении, док снова выдаёт бесстрастное распоряжение так, словно я не могу отказаться. А он прекрасно знает, что не могу. Чувствую себя выставочным экспонатом, и оттого становится неловко – я совсем не планировал показываться Элизеру в подобном виде. По крайней мере, пока что.
[indent] Его руки скользят любовно и угрожающе, как змеи – я следую за ними, выгибаясь под прикосновениями, робко ожидая ласки, будто бы её надо заслужить. Когда Элизер шепчет, что я красив, мне хочется прижаться к нему в благодарности. Никто и никогда не видел меня таким красивым, каким видел Элизер. Он видел меня как-то совершенно по-особенному, и иногда я сам начинал видеть себя таким. Со временем человек привыкает к чему угодно, но мои колени до сих пор подкашиваются, когда я чувствую запах Элизера – он будто бы заполняет всю ту пустоту, что неприкаянно засела во мне с самого момента рождения. «Ты очень красив, мой ангел», и я готов продать душу, чтобы услышать это снова.
[indent] - Если кто-то будет красть у меня твоё внимание, я… - замолкаю, любовно прижимаясь щекой к ладони, и совсем забываю, что хотел пообещать. Это не было угрозой, но точно отражало желание показать Элизеру, насколько без него невозможно быть. Незаменимых не бывает, но когда речь о том, кому принадлежит твоя душа, понимаешь особенно остро – без него, безраздельного обладателя, не может существовать и тебя. Его пальцы, скользящие по бёдрам, его ладони, сжимающие ягодицы – каждое прикосновение Элизера будто бы делает меня осязаемым, и я жмусь к нему отчаянно, подставляя беззащитную шею, пока не чувствую обжигающее дыхание. Док будто бы примеряется, не торопясь с прикосновениями, пока, наконец, не произносит, отстранившись:
[indent] - Где ошейник?
[indent] Вопрос звучит так сухо, что я сразу понимаю – это вовсе не вопрос, а инструкция. У меня есть всего несколько секунд, чтобы принять верное решение, но я варварски пренебрегаю этой возможностью, поддаваясь тем разрушительным эмоциям, засевшим где-то в груди с самого утра.
[indent] - Сейчас достану, - уже по этой фразе можно понять, что мысли мои ушли в другую сторону. На фоне иллюзии полного послушания, она звучит насмешливо и так неуместно, что режет слух. Однако, я действительно спускаюсь с кровати и как-то вальяжно шагаю в сторону шкафа. В выдвижном ящике покоятся плеть, кляп, тонкие цепи, несколько лезвий и льняная верёвка. Если завязать её достаточно туго, на запястьях останутся кровавые борозды содранной кожи. Очень грубая вещь. Из всего многообразия атрибутов нашей больной любви, цепляю пальцами ошейник и сканирую взглядом Элизера.
[indent] - Думаю, Николас был бы в восторге, надень ты на него ошейник. Тебе так не кажется?
[indent] Слова становятся ядовитыми, а ухмылка какой-то озлобленной – я просто ужасно зол, что он не видит очевидного, что так легко позволяет какому-то другому атланту питать надежду. В последнее время док часто видится мне в зеркалах, иногда я вижу его даже когда мы слишком далеко друг от друга. Порой к нам забредают уличные кошки, ведомые неизвестной мне силой и это даже хуже, чем само существование Николаса, потому что слишком похоже на то, что я не хочу озвучивать. Я игнорирую любые отражения и закрываю окна, прогоняя непрошенную живность, но вдруг, несмотря на моё молчание, док тоже ощущает эти перемены? В таком случае, из разряда надуманных угроза переходит в разряд совершенно реальных и я не знаю, что с этим делать. Может быть поэтому и объявился Николас? Будучи в своём уме и добром здравии, Элизер ни за что не потерпит рядом с собой атланта не чистой крови, а чистота моей крови – такой вопрос, давать ответ на который я бы не осмелился. Избегая прямого контакта, будто бы он позволит доку прочитать мои мысли, с наигранным интересом разглядываю металлическую пряжку, а в голове крутится лишь навязчивое: он знает, он знает, он знает.

[indent] Я готов умереть в его руках, и с благодарностью смотрю на Элизера, когда он размазывает плевок по моей щеке. Глаза слезятся, но я упорно продолжаю делать вид, что не чувствую боли, хотя сейчас каждый удар для меня словно пытка. Чувствую, как горят ягодицы под плотной тканью, и, кажется, чувствую проступающие капли крови. Или пота. Не могу сказать, пока не увижу - по ощущениям одинаково жгуче и влажно.
[indent] - Да, Господин, - взгляд почти успевает упереться в пол, когда я вспоминаю о предыдущем указании. Смотреть на Элизера. На его прекрасное лицо, ничуть не искаженное гневом, лишь ещё более завораживающее. В глазах робость и страх, который я надеюсь скрыть, но кажется, что от Элизера невозможно скрыть ничего. И беспокоит меня не та сила, с которой он может отхлестать меня снова, не оставив на теле живого места, но то, как он замер, услышав за окном кошачьи голоса. Тревожная мысль "он знает" теперь просто не выходит из головы, даже когда док просит запомнить меня очевидное. Да, он смотрел только на меня с тех пор, как мы встретились. Но. Есть одно самое весомое "но" - тогда он считал меня потерянным атлантом, выросшим среди обычных людей и оттого не умеющим пользоваться своей силой. Теперь ведьмовские черты проступают так явно, что от них не скрыться в крепких объятиях или за его жарким поцелуем. Эти блядские кошки преследуют меня по пятам - иногда даже пробираются в дом, чтобы залезть на колени и показать доку то, что не хочу показывать я сам. Он не может не знать. Только отрицать очевидное, как это стараюсь делать я. Но когда отрицание станет бессмысленным, позволит ли он мне остаться рядом с собой? Будет ли любить так, как любил прежде? Будет ли его внимание всецело принадлежать мне или уйдет к Николасу? Он талантливый атлант и хороший специалист, док любит таких. Разбирающихся в своём деле. И не любит ведьм, не любит одаренных, не любит людей. Представитель своей расы всегда будет выглядеть привлекательнее, чем все остальные. Собака не будет уживаться с кошкой, удав не полюбит кролика, лев не будет дружить с овцой. Это природа. И это естественно. Я понимаю всё отчётливо, но в ответ снова выдавливаю лишь робкое:
[indent] - Да, Господин.
[indent] Рукам дока невозможно сопротивляться, даже когда они воздают за все мои чудовищные помыслы, которые я допускаю. Всё это кажется ужасно неправильным - то, как док прижимается ко мне, не зная всей правды или игнорируя её, как оставляет на оголенном плече жгучий укус, заявляя о своем господстве надо мной.

[indent] Одаришь ли ты меня своим вниманием, если узнаешь кто я?

[indent] Прикосновения Элизера до боли сладки, мечтаю лишь о том, чтобы они никогда не прекращались. Чувствовать, как он лишает меня кислорода и снова даёт возможность дышать - моя жизнь в его руках. Так было с самого начала и будет всегда. Я вверяю её безропотно в его крепкие руки, и когда хватка становится слабее, выдыхаю тихое "да".
[indent] - Да, - повторяю громче, срываясь на стон, - мне нравится чувствовать себя шлюхой в твоих руках, - говорить ровно не получается, но я упорно продолжаю пытаться, - твоей шлюхой.

[indent] И мне так страшно, что когда-нибудь наступит тот момент, когда док не захочет этого слышать.

[indent] Этой ночью я практически не сплю - только смотрю, как мирно вздымается грудь Элизера и чувствую щемящую боль в области сердца, когда хочу к нему прижаться. Во сне док то сжимает, то разжимает пальцы, собирая простынь, и я подставляю под них свою ладонь, чтобы мы уснули взявшись за руки.

[indent] Проснулся я на рассвете, в крепких объятиях дока, но поспешил из них выскользнуть. От правды не скрыться,  и очень скоро он поймет, что не может быть со мной.

[indent] Ни ведьма, ни атлант - кто я такой?

[indent] Опустошённый, отчаявшийся, я попытался перекатиться на спину, но чуть не взвыл от боли, а под веками запульсировали вспышки красного света. Ещё никогда мой зад не болел так от ремня дока и, позволив себе очередную слабость, я уткнулся лицом в его грудь, наслаждаясь сонными прикосновениями. Моя любовь, мой Бог, мой ангел. Я так нуждаюсь в тебе, что готов стать кем угодно, лишь бы чувствовать эти руки на своём теле. Не знаю, почему ты любишь меня, но в моей жизни не случалось ничего важнее и лучше твоей испепеляющей миры, обжигающей душу любви. Я не могу не быть атлантом, потому что не могу без тебя жить.

[indent] В теплых объятиях мысли становятся тягучими, и сон снова забирает меня к себе.

***

[indent] Звонкий шлепок, ладонь дока собственнически ложится на мою ягодицу, я чуть не разливаю кофе и тут же прижимаюсь лбом к его плечу, чтобы скрыть подступившую к глазам влагу. Она проступает произвольно, без моего на то согласия, когда боль пронзает тело, как мне кажется, от колена до поясницы. Стушевавшись, оставляю на плече лёгкий поцелуй и возвращаюсь к тостам с авокадо. Надо успеть приготовить завтрак до того, как док снова уйдёт на работу. Туда, где есть этот чёртов Николас, мысли о котором всё чаще лезут в голову. Ставлю тарелку с поджаренным хлебом и чашку кофе перед доком, а сам предпочитаю остаться в стороне, поясницей облокотившись на кухонный гарнитур.
[indent] - Айвор, – голос Элизера в тишине дома кажется почти бархатным и несколько угрожающим,  – ну  что ты стоишь? Садись рядом, любимый.
[indent] - Больно сидеть, - отвечаю сдавленно и слышу, как кто-то скребётся в прихожей. За невнятным шорохом следует тихое мяуканье, которое звучит страшнее, чем Ангелы Господни, предвещающие Апокалипсис.
[indent] - Ты это заслужил, - док даже не смотрит на меня, задумчиво поглаживая серебристую рукоятку столового ножа и внезапно поднимает глаза, продолжая, как ни в чём ни бывало, - сделать тебе кофе?
[indent] - Нет, - не выдержав взгляд Элизера, опускаю глаза в пол, - не заслужил.
[indent] Мысли спутанно ворочаются в голове, словно окутанные ватой, во всём теле ощущается слабость и тревожный холод. Я не хочу ни еды, ни воды. Только забыться глубоким сном без сновидений, чтобы не чувствовать ничего из этого. Чтобы не видеть, как рушится моя жизнь.

[indent] Я не боюсь боли. Никогда не боялся, а иногда даже хочу почувствовать ее как можно сильнее. Как тогда, в детстве, когда мне приходилось отрывать от гноящихся ран окровавленные простыни. Чувствовать, как эта боль пульсирует и растекается по телу, напоминая, что я существую. И я жив. В какой-то момент даже поймал себя на том, что мне некомфортно, когда у меня ничего не болит, будто чего-то не хватает. Извращённо, неправильно, но док знает об этом и продолжает меня любить. Мне не страшно, если будут розги. Думаю, док специально остановился на том варианте наказания, который мне понравится. Пускай я не смогу сидеть целый месяц, пускай не смогу лежать, но это его прикосновения будут со мной. Если бы он только знал.
Проводив машину дока взглядом, я уселся на крыльцо, протягивая ладонь к подбегающей кошке. Пальцы утонули в мягкой шерсти, послышалось урчание, будто из ниоткуда прибежала ещё одна кошка, требовательно отираясь о мою ногу. На лице появилась кривая ухмылка.
[indent] - Ну что вам от меня надо? Не надо за мной ходить. Я хочу жить как раньше, понимаете?
[indent] Однако, они не понимали, лишь продолжая ластиться. Но, если бы не кошки, я бы мог делать вид, что ничего не происходит, по меньшей мере, ещё несколько месяцев. А может быть и всю жизнь. Док ненавидит ведьм. Когда-то Элизер пустил в свой дом атланта с той же силой, что и у него самого, то есть меня. Поступил бы он так же, зная, что от атланта во мне столько же, сколько от ведьмы?
[indent] - Я не могу взять вас к себе, - со вздохом оттесняю кошек ногой, чтобы вернуться в дом. Во всём теле ощущается парализующая тяжесть. Не могу перестать думать о том, что док меня бросит. В отражении зеркала на меня смотрит запуганный мальчик, от которого мне становится противно. Плавно моё лицо уходит куда-то на второй план, а в зеркале появляется хмурое лицо дока.
[indent] - Мне это не надо!
[indent] Расчувствовавшись, покидаю ванную комнату, громко хлопнув дверью, будто у меня с ней личные счёты. Хорошо, что сегодня не надо ехать в редакцию, работать я бы не смог, раз уж не могу даже думать.

***
[indent] Без десяти минут пять. С замирающим сердцем выхожу из такси и оглядываю здание Центра. Чуть не опоздал, разрываясь между «я не могу подняться с кровати» и «я не знаю, как объясню доку, почему мне так плохо».
[indent] Без семи минут пять. Шаги гулким эхом разлетаются по коридору, отдаваясь в теле приятной болью. Нет, я не боюсь розги, и с удовольствием вспоминаю, как док оставляет на моём теле следы – знаки моей принадлежности ему. Как горячи его поцелуи и как крепка хватка, перекрывающая кислород.
[indent] - Не правда ли он просто зверь в постели? – из грёз меня вырывает незнакомый голос, но я догадываюсь, кому он принадлежит, удостоив его обладателя лишь холодным взглядом. Внутри что-то словно оборвалось, позволяя яду горечи вновь разлиться в груди.
[indent] Без двух минут пять. Заледеневшая ладонь сжимает ручку, которую я всё никак не могу решиться повернуть. Потому что за этой дверью он. Потому что его глаза будут смотреть на меня внимательно и испытывающе. Нет, я не верю Николасу, но не понимаю, зачем могу быть нужен доку теперь. Когда есть тот, кто лучше. Стрелки часов безжалостно бегут вперёд, приближая неизбежное.
[indent] Ровно пять. Вхожу без стука. Знаю, что док меня ждёт, ведь он сам меня позвал.
У него на коленях мне становится спокойнее. Прикосновения Элизера такие ласковые и требовательные одновременно, а поцелуи говорят обо всём, о чём я молчу, как-то жалко утыкаясь в его шею. И он слышит меня, хотя я не произнёс ни слова. 
[indent] Я всё ещё нужен тебе?
[indent] Да.
[indent] Кто-то заходит в кабинет, но губы Элизера накрывают мои прежде, чем я успеваю соскользнуть с его колен, избегая посторонних глаз. За спиной слышится знакомый голос и внутри у меня всё снова сжимается. Мне не легче от того, что Николас видит нас вместе. Он и без того прекрасно проинформирован о моём существовании, и его совершенно ничего не смущает. Его голос даже не дрогнул. Док недоволен, что он пришёл, но меня держит крепко, не позволяя ни миллиметра лишнего движения. Он не позволит мне ускользнуть.
[indent] Наконец, Николас уходит, и я вздыхаю с облегчением.
[indent] - Д… - не хочу устраивать истерик, хочу только рассказать доку о нашем с Николасом несостоявшемся диалоге, но не успеваю произнести ни слова. Я даже не успеваю ничего понять, как оказываюсь прижатым к столу, по привычке обхватывая талию дока коленями.
[indent] Целуй меня, кусай, грубо срывая одежду, шепчи на ухо как ты хочешь, чтобы я отдавался тебе. Держи мои руки, держи моё тело, лови мои стоны губами. Угрожай мне, бери меня грубо, позволяя боли от рассекшего кожу ремня растекаться по телу, делай со мной всё, что захочешь. Только люби.
[indent] - Только не останавливайся, - шепчу порывисто, чувствуя, как жжёт кожу от солёной влаги наших тел и это заводит меня ещё больше. Элизер держит меня за волосы, не позволяя отвернуться, и мы смотрим друг другу в глаза. Моя душа в его руках. Сменив гнев на милость, док отпускает волосы, с нежностью скользя ладонью ниже, но стоит мне отвести взгляд, как я получаю пощёчину – напоминание о том, что он мне этого не разрешал.
[indent] Здесь нельзя быть громким – на работе Элизера нас не должны слышать и я поскуливаю, обхватив его пальцы губами.
[indent] - Хороший мальчик.
[indent] - Твой.

***
[indent] Из Центра мы выходим крепко взявшись за руки, Николас бросает нам вслед что-то вроде жизнерадостного пожелания хорошего вечера и я едва сдерживаюсь, чтобы не показать ему средний палец.
[indent] Себе пожелай, урод.
[indent] Сев в машину, предпочитаю уткнуться взглядом в окно, пока мы не трогаемся с места. Убедившись в том, что док не сможет отдать мне всё своё внимание, начинаю то, чего не решился бы сказать, зная, что он не пропустит ни слова:
[indent] - Мне надо тебе кое-что рассказать, - ноготь начинает беспокойно подскребывать грубую джинсовую ткань. Произнести первую часть предложения оказалось гораздо проще. Продолжить я не решаюсь, чувствуя, как к коленям подступает мелкая дрожь, но путей к отступлению нет. От волнения мысли будто запинаются друг о друга, не позволяя сделать вид, что всё в порядке. Нет, я не могу произнести это вслух, надо срочно менять тему. Ради этого я готов даже на запредельное откровение, - я очень боюсь, что ты во мне разочаруешься. 
[indent] Потому что ты для меня – всё.

[indent] За прожитые годы своей недолгой жизни мне доводилось бывать во многих ситуациях, заставляющих выйти из зоны комфорта. Да практически вся моя жизнь – сплошной выход из зоны комфорта, я никогда не привыкал к стабильности, но в наших отношениях с доком что-то изменилось. И это что-то не давало мне покоя, вызывая тревогу, апатию и грусть. Эти чувства точили меня изнутри, оставляя лишь хрупкую оболочку, готовую рассыпаться в любой момент от неосторожного прикосновения или слова. Попытки вернуть всё в прежнее русло начали угнетать, и если я и чувствовал спокойствие, сонно прижимаясь к плечу дока, спокойствие было ложным. То, что по привычке он позволял мне это делать совсем не говорило о том, что он действительно этого хочет. Сегодня в душе я провожу больше времени, чем обычно, тупо уставившись перед собой, в надежде, что обжигающая кожу вода смоет все страхи. Даже приготовленный доком завтрак вызывает тревогу, будто он тоже пытается делать вид, что всё в порядке, хотя, очевидно – нет.
[indent] Сначала я думал, что работа позволит мне отвлечься и, пожалуй, с нарочитым энтузиазмом отправился в редакцию, но, поняв, что не могу сосредоточиться даже на том, чтобы ввести пароль от лэптопа, сослался на болезнь и пообещал Маркусу, нашему главному редаектору, работать из дома следующие несколько дней. Но и работать дома получалось плохо – большую часть времени я просто лежал, поворачиваясь с одного бока на другой, периодически проверяя экран телефона, вдруг Элизер мне писал? Или звонил, а я не услышал? Экран засветился, показывая уведомление о новом сообщении: «Я задержусь». Сама по себе новость совершенно безобидная, но отчего-то всё внутри холодеет, а руки начинают дрожать. С кем ты задержишься, моя любовь? Думаю, Николас будет очень рад провести с тобой вечер.
[indent] И снова вакуум.
[indent] Я медленно прохожусь по комнатам, отмечая, как много, оказывается, у меня вещей. Должно быть, потребуется немало времени, чтобы собрать их. Купить коробки, заказать такси. Только куда мне идти?
[indent] Собравшись с мыслями, я ответил доку короткое «ок», чтобы больше ничем не напомнить о своём существовании этим вечером. Конечно, я бываю ревнивым и могу досаждать доку своей ревностью по тысяче раз в день, но только потому, что мне не всё равно с кем он проводит время и почему. Не всё равно, что он может кем-то увлечься и понять, что этот кто-то гораздо лучше меня. Но сейчас – с меня хватит. У меня не осталось ни сил, ни эмоций. Это его желание и было бы бессмысленным пытаться что-то изменить. Я не хотел бы ему навязываться.
[indent] За весь день я так ни разу и не включил свет, пользуясь только фонариком телефона, а заглянув в зеркало обнаружил бледное лицо с пересохшими губами и отсутствующим выражением. Не важно.
[indent] Спать в одной постели с доком зная, что он проводил время с кем-то ещё, кажется мне невыносимым, и ослабевшими от тревоги руками я стаскиваю подушку, то и дело борясь с желанием разжать пальцы – такая тяжёлая она для меня сейчас.

***
[indent] Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я занял диван – телефон давно разрядился, а я не нашёл в себе сил, чтобы сходить за зарядным устройством. В прихожей скрипнула дверь, послушался звук шагов, пожалуй, слишком торопливый. Док вернулся домой. Где-то внутри меня появилась пугающая надежда, что он просто ляжет спать, избегая общения со мной, потому что я избегаю общения с ним. Но док меня находит, а я, с удивлением для себя самого замечаю, что не хочу даже поднимать взгляда.
[indent] Когда его тёплая ладонь касается моей, внутри что-то глухо отзывается, безуспешно пытаясь пробиться сквозь тот самый вакуум, что отделил меня от реальности. Однако, доку удаётся меня заинтересовать.
[indent] - Что? – хотя голос и звучит тихо, меня начинает беспокоить любопытство, вытесняемое невнятной тревогой.
[indent] - Увидишь, - его губы трогает едва заметная улыбка, от которой становится чуть теплее.
[indent] Ласка способна творить чудеса, и даже самая мимолётная улыбка придаёт мне сил, чтобы улыбнуться в ответ.

***
[indent] Осенние вечера стали прохладнее, и для нашей поздней прогулки я накинул на плечи кожаную куртку, чтобы не замёрзнуть. Мы идём вдоль Риверсайд авеню, где по правую руку,  скрытая густой листвой, несёт свои холодные воды река Делавэр, а по левую проносятся автомобили. Жёлтый свет фонарей, автомобильных фар и красный от магазинных вывесок отражается в мокром, после дождя, асфальте. Первые месяцы, когда я только переехал к доку, мы часто совершали здесь неторопливые прогулки, брали кофе с собой, болтали на скамейке. Дальше, у небольшого фонтана находилась наша скамейка, и я понимал, что идём мы именно к ней.
[indent] - Как прошёл вечер? – спрашиваю с какой-то напускной бодростью, никак не вязавшейся с моим апатичным видом. На самом деле я ужасно боюсь услышать ответ, боюсь услышать и понять, что док не говорит мне правду. Его рука чуть сильнее сжимает мою ладонь, и то, как Элизер постоянно оглаживает её большим пальцем, выдаёт его волнение. Пальцы всегда его выдают.
[indent] - Он ещё не закончился, - уже второй раз за вечер док подстёгивает меня своей загадочной улыбкой, ввергающей в недоумение. Такой ответ не сказал мне, ровным счётом, ни о чём. Он не подтвердил страхов, ко встрече с которыми я готовился весь прошедший день, но и не опроверг их.  Однако, мне снова стало спокойнее, и я позволил себе сжать ладонь Элизера в ответ. В какой-то момент наши взгляды встретились, и в глазах дока отражалось столько разных эмоций – среди них была безграничная нежность, любовь и такая же тревога. Надо быть совсем дураком, чтобы не понять, что тревожился он обо мне, и мне вдруг стало стыдно за свою меланхолию.   
[indent] - Давно мы здесь не были, - сев на знакомую скамью, спешу уткнуться носом в плечо дока и прикрыть глаза, будто меня совсем ничего не беспокоит – будто не я пролежал дома весь день, веря, что Николас может занять моё место. Со стороны реки подул прохладный ветер, а раскинутые над нашими головами ветви зашелестели ещё не успевшими пожелтеть листьями, сливаясь с шумом пролетающих мимо автомобилей. С другой стороны улицы слышатся чьи-то громкие разговоры, бряцанье стекла, кинутого в металлическую урну, музыка из приоткрытых окон, но среди всего этого сплетения звуков только одно писклявое «мяу» способно вывести меня из такого хрупкого равновесия.
[indent] Когда-нибудь мне придётся рассказать ему и о зеркалах, но я так надеюсь, что не сегодня.
[indent] Наши взгляды снова встречаются. Элизер сглатывает.
[indent] Моё сердце замирает.

[indent] Однажды я пытался уйти от дока. Такой растерянный и непонимающий, что межу нами происходит – просто собрал вещи и ушёл, отключив телефон. Мне было больно находиться рядом с ним – хотеть его любви и понимать, что я не имею на неё никакого права. Мы просто спим вместе, но мне этого недостаточно, и именно поэтому я ушёл. Горло распирает болезненный ком невысказанных чувств, я иду к автовокзалу и даже не знаю, куда мне поехать. Но это неважно. Куда-нибудь, где меня никто не знает и не будет искать. Не хочу никого видеть. Пальцы дрожат, когда я пересчитываю деньги на билет в новую жизнь и зачем-то беру телефон. Короткая вибрация, на экране появляется приветственная заставка. Ещё несколько секунд он ищет сеть и внутри меня всё холодеет, потому что я не вижу ни пропущенных звонков, ни сообщений. Уже собираюсь выключить его снова, как вдруг приходит сообщение: «Вам звонили». Один вызов от Элизера и короткая, нервная улыбка – он звонил всего один раз. Не было ни сообщений, ни других звонков. Видимо, это не так уж и важно.
[indent] Если я уеду, мы больше никогда не встретимся – эта мысль пугает и радует меня одновременно, потому что док мне очень нравится. Гораздо больше, чем я бы того хотел. Более того, я чувствую какую-то нездоровую зависимость каждый раз, когда думаю о нём, а думаю я о нём почти  каждую секунду.  О его запахе, прикосновениях, о том, как он берёт меня, впиваясь зубами в шею. Но я продолжаю оставаться никем – просто один мальчик, который пока что занимает место в постели, потому что он сделает всё, о чём его попросят. Я так зависим от одобрения дока, что мог бы лежать в прихожей вместо коврика, чтобы он вытирал о меня свои ноги, стоит только попросить. Жаль, что он не оказался тем человеком, который хотел бы меня убить, потому что теперь я не знаю, как мне жить дальше. И хотя всю жизнь мы прожили друг без друга, теперь я не представлял без дока и дня.
[indent] Шумная вибрация телефона прерывает поток моих мыслей, а на экране я вижу то самое имя. Пропускаю несколько гудков, потому что не знаю, что ему сказать, а затем второпях нажимаю на кнопку ответа, потому что боюсь, что он вот-вот положит трубку и вовсе забудет обо мне.
[indent] -У тебя есть полчаса, чтобы вернуться, ты понял?
[indent] Мне хочется возразить, но я не могу этого сделать. Ослушаться дока – всё равно, что предать. У него такой тон, словно мир перевернётся, если я не сделаю, как он сказал, а я не понимаю, зачем он мучает меня. Мне не хватит силы воли, чтобы уйти, если док не отпустит, и я уже спешу запрыгнуть в такси, хотя и чувствую себя мёртвым. Зачем я это делаю? Возвращаюсь снова и снова, когда давно пора жить дальше мечты о его внимании. Удивительно, какое влияние док имеет на меня.
[indent] Машина тормозит у дома и я вываливаюсь из неё, пошатываясь на ватных ногах, будто пьяный. Сейчас мы поругаемся – так происходит всегда, когда я его не слушаюсь, и мне не хочется заходить внутрь. У меня нет сил ругаться или прикидываться, что док не сможет меня задеть ни одним своим резким высказыванием, но в доме удивительно тихо. Такая тишина всегда вызывает недоброе предчувствие – никаких шагов или скрипа половиц, никто не идёт тебя встречать. Такая тишина никогда не предвещает ничего хорошего. Кидаю сумку на пол, недалеко от входа – в случае чего, не придётся долго думать, чтобы подхватить её и уйти окончательно. Мне надо совсем немного – лишь убедиться, что я ему не нужен.
[indent] Из спальни слышится скрип, а колени перестают гнуться. Чем скорее мы встретимся, тем скорее будут расставлены  точки в этой прозаичной истории. Страшно услышать то, к чему не готов, даже если догадываешься. Но ещё страшнее оказывается увидеть Элизера, равнодушно сверлящего стену взглядом, среди стеклянных осколков и собственной крови. Его порезы выглядят жутко, а застывшее лицо кажется чужим. Я опускаюсь перед ним на колени, потому что не люблю чувствовать себя выше, и потому что ноги отказываются меня держать. Дрожащие пальцы касаются исполосованной руки – не знаю, чего ожидать. Док сонно моргает и будто бы только замечает моё присутствие:
[indent] - Я не могу без тебя жить, - звучит как равнодушная констатация факта, взгляд по-прежнему уставлен в стену. Вся комната пропитана его осязаемой болью, и мне хочется всё изменить.
[indent] - Прости, - растерянный взгляд мечется от свежих порезов до окровавленной бритвы, сжатой в другой руке. Не нахожу ничего лучше, чем прижаться к доку всем телом в каком-то отчаянном, жалком объятии. По крайней мере, если он решит сделать что-то ещё, сначала ему придётся порезать меня. – Я больше никогда не уйду, если ты сам меня не прогонишь.
[indent] Шёпот горячий и болезненный, как если бы у меня была лихорадка. Элизер отвечает с хрипом.
[indent] - Это твой дом. Тебе незачем уходить.
[indent] - Это твой дом.
[indent] - Это наш дом.
[indent] Последняя фраза, кажется, забирает все его моральные силы и слышится усталый вздох.
[indent] В этот вечер мы поменялись местами, и впервые я по-настоящему забочусь об Элизере. Бережно перевязываю его раны и укладываю на подушки, чтобы устроиться рядом и слушать его дыхание, пока мы оба не проваливаемся в глубокий сон без сновидений. Своим объятием я будто хочу сказать ему: «без тебя в моей жизни нет смысла».
***
[indent] Даже в вечернем полумраке мне видно, как сияют маленькие бриллианты, когда на них падает свет фонарей. Док держит передо мной кольцо - самое красивое из всех, что мне когда-либо доводилось видеть - и всем своим видом показывает, что чего-то от меня ждёт. Я продолжаю хлопать глазами, надеясь, что можно будет не отвечать, потому что я  не уверен, что понимаю его правильно. А как же Николас? Как же работа? Причём тут я?
[indent] Упорство дока заслуживает всех наград в мире и, в конце концов, мне приходится признать очевидное, однако, я всё ещё не позволяю себе обрадоваться. Мне не сразу удаётся надеть его дрожащими от волнения пальцами – трудно переоценить насколько важно для меня всё происходящее. Я всегда хотел иметь семью. Такую, где я не буду чужим. Такую, с которой я всегда буду чувствовать себя дома, где бы мы ни находились. Губы беззвучно отвечают: «да», а я не могу пошевелиться
[indent] Док не выдерживает первым. Как и я он плохо переносит загадки.
[indent] - Ты согласен разделить жизнь со мной?
[indent] Чтобы быть до конца честным с доком, мне надо кое в чём ему признаться до того, как мы свяжем наши жизни клятвами, но я до ужаса боюсь, что он передумает. Элизер терпеть не может ведьм. Я должен признаться ему прямо сейчас, но не могу найти в себе смелости, и вместо этого спешу ответить, пока док не передумал.
[indent] - Да, - голос звучит слишком уверенно и торопливо, - я хочу провести с тобой каждый день своей жизни.
[indent] И обязательно расскажу тебе правду. Только позже.
[indent] Пальцы дока дрожат от волнения, когда он надевает мне кольцо, а я не могу отвести от него завороженный взгляд. Каждое мгновение своей жизни Элизер воплощает такого мужчину, о котором я только мечтал.
***
[indent] Этой ночью мы много разговариваем, лёжа в постели – док спрашивает меня о том, какую свадьбу я бы хотел, а я скромно упираюсь в то, что никогда не думал об этом. Никогда не мечтал о том, что смогу называть его своим мужем и не представлял того, что смогу называть его своей семьёй, настоящей и единственной. Когда я говорю, что не думал об этом, док знает, что я вру, и сердце неприятно колет, напоминая о другом моём вранье. Ему надо услышать правду пока мы не зашли слишком далеко.
[indent] - Знаешь, я должен тебе что-то сказать, - паузы между словами тянутся бесконечно долго, язык словно онемел, и мне приходится делать над собой усилие. – Я… - уши заложило от волнения, перед глазами поплыли разноцветные пятна, - я ведьма.
[indent] Чёртова Сабрина. Мне и в голову не приходит назвать себя колдуном, как это делают некоторые, потому что «ведьма» звучит куда более пренебрежительно.
[indent] - Я знаю.
[indent] Будничный тон дока выбивает меня из колеи, а рука, до этого мягко лежащая на плече, вдруг упрямо и жёстко не позволяет мне отпрянуть. Он всё знал и принял решение. Впервые за последние дни я чувствую, что мне стало по-настоящему легко. В мыслях не осталось места ни страхам, ни этому талантливому атланту Николасу из Центра – больше ничто не сможет встать между нами.
[indent] - Элизер, - тихо зову его по имени, отводя глаза куда-то в сторону, - спасибо.
[indent] Когда-то я уже говорил, что без него в моей жизни нет никакого смысла. С тех пор ничего не изменилось.