Походы для меня всегда превращаются в ад. По крайней мере, та часть, в которой мы только добираемся до нужного места.
Начинается все со сборов, когда заботливая мама пытается впихнуть в мой рюкзак пятую пару трусов, термобелье и грелку. Смотрю на нее с выражением безысходности и недоумения: на улице стоит невыносимая жара, мы спим с распахнутыми окнами, и все равно в комнатах жарко, как в адском пламени.
- По ночам в лесу очень и очень холодно! – отвечает она на мое невысказанное возмущение. – Земля замерзает, спать будет очень холодно!
Конечно, тон, не терпящий возражений. Она сует мне в руки что-то еще, а затем уходит инспектировать сборы Ника, сурово поджав губы. Разворачиваю сверток у себя в руках. Шапка. Вязанная зимняя шапка для катания на лыжах. Вздыхаю и осторожно перекладываю нагруженное мамой добро из рюкзака в шкаф.
Потом мы целую вечность добираемся на автобусе. От всех нас с нашими рюкзаками больше вреда, чем пользы, но мы послушно уступаем места бабушкам, женщинам, детям и просто очень настырным пассажирам. Когда все эти категории граждан заканчиваются, мы устраиваемся на пяти задних сиденьях, и мир становится значительно лучше.
Первое время я слушаю, как брат перекидывается шутками с остальными, а затем просто утыкаюсь носом в стекло. Прилипаю к нему, словно бы никогда не видел такого пейзажа. Там, за стеклом, очень красиво. Проносятся деревья, дома, редкие деревушки и даже какие-то водоемы. Мы едем, кажется, бесконечно. Доминик засыпает у меня на плече, и я прижимаюсь к нему губами, а после достаю из рюкзака блокнот и карандаш, чтобы зарисовать все, что увидел в окно этим солнечным утром.
Потом всех будит рюкзак Алекс, из которого при резком торможении выпала жестяная кружка, пустой, мать его, термос, ложка, вилка и бог знает, что еще. Все смеются, а я дорисовываю своему дереву жестяную посуду вместо плодов. Почему-то хочется так.
Когда мы выходим из автобуса, отдаю вырванную страницу блокнота Алекс. После Доминика с ней проще всего – она всегда понимает без слов.
От трассы до места около трех миль, так сказал Дарио. И не знаю, как так выходит, что Алекс идет впереди меня, отгораживая от брата. Чувствую себя чертовски неуютно, но обогнать ее на узкой тропе не получается, поэтому послушно плетусь в конце нашей маленькой импровизированной колонны. За вежливость приходится расплачиваться, и я как-то по-детски сержусь на Ника, который упустил это из своего внимания.
Кого я обманываю?
На него я не умею сердиться. Но втайне надеюсь, что матушка и ему подложила термобелье.
По обе стороны от нас раскинулись заросли травы выше человеческого роста. Под ногами – некоторое подобие тропинки, на которой периодически попадаются какие-то канавы, ручьи и норы. Впереди предстоит подъем на холмы.
Я не сразу замечаю, что макушка Алекс больше не маячит у меня перед глазами. Но когда все-таки становится очевидно, что ее крашенная голова действительно больше не закрывает мне обзор, я растерянно останавливаюсь. Зачем-то оборачиваюсь, но там ее точно быть не может. Процессия, ничего не замечая, уходит вперед, а я в такой странной растерянности и ступоре, что не знаю, кого следует позвать в первую очередь: брата или Алекс. Поэтому просто кричу, что есть сил:
- ЭЙ!

Отредактировано Aimeric Novak (2018-10-16 09:23:47)